Почти бесшумно он пошел по коридору на другую сторону мансарды. Вскоре показался противоположный скат крыши. Там коридор поворачивал за угол. Как ни противно ему было, Джиллиан вытащил из кармана револьвер.

Его взгляду предстал длинный ряд восковых фигур. Аура рассказала ему, чем занимается на чердаке молодой Октавиан. Первый постамент был пуст, на нем, видимо, прежде стояла родоначальница – Сузанна Октавиан. Следующие фигуры были в плачевном состоянии, но чем дальше шел Джиллиан, тем искуснее и достовернее становились лица статуй. Восковую кожу покрывал слой пыли, придавая ей нездоровый землистый оттенок. На строгом глазу одного из предков сидел паук; паутина окутывала лицо, словно кто-то надел на голову статуи чулок.

Наконец Джиллиан оказался у входа в мастерскую. Дверь была открыта, свет не горел. Он посветил фонариком на лежавшие тут и там инструменты и бесчисленные восковые руки, ноги и туловища. Потом луч упал на две фигуры в центре мастерской, под беззвездным ночным небом за стеклянной крышей.

Одна из них изображала голую молодую женщину, красивую и соблазнительную. Вторая, видимо, была Сузанна Октавиан на реставрации, со слепыми, нераскрашенными глазами. Джиллиан, проживший много лет в Париже в доме стекольщика Пиобба, изготовителя искусственных глаз, нередко наблюдал, как тщательно, в несколько слоев, раскрашивается глазное яблоко, чтобы достичь сходства с радужной оболочкой. Сузанна, глядевшая пустыми белыми глазами, казалась ходячим трупом.

Джиллиан хотел уже уходить, но тут снаружи раздались шаги. Он быстро оглянулся в поисках укрытия, заметил приоткрытую дверь в соседнее помещение и метнулся к ней. Посветил фонарем, боясь попасть в очередное гнездо мрака, мельком увидел еще одну фигуру на постаменте, забежал внутрь и прикрыл за собой дверь.

Почти в ту же секунду в мастерской зажегся свет. Одним глазом в щелку Джиллиан увидел темноволосого, красивого молодого человека. На нем была белая рубашка навыпуск; Джиллиану показалось, что запахло духами.

Адам Октавиан пошарил на одном из столов, взял метелочку из мягких перьев и подошел к обнаженной женской фигуре. Он бережно смахнул пыль с ее лица, с холмиков грудей, с плоского живота и стройных бедер. Потом отступил на шаг и стал рассматривать свое произведение; на его лице читались одновременно довольство и сомнение.

Джиллиан заметил, что в замочную скважину снаружи вставлен ключ. Он подумал было, не приоткрыть ли дверь и не вытащить ли его, но тут Адам повернулся в его сторону, что-то ища.

Джиллиан еще раз осмотрелся в маленькой каморке и не удержался от искушения посветить фонарем на единственную фигуру, стоявшую здесь на постаменте.

Взглянув на восковое лицо, он на мгновение окаменел. Этого не может быть. Он не ожидал, что снова увидит это лицо.

Джиллиан медленно подошел ближе к статуе. В отличие от других фигур в мастерской, она была полностью закончена. Ее держали здесь по какой-то другой причине.

Только сейчас Джиллиан заметил, что находится не в каком-нибудь темном чулане. Квадратная комната четыре на четыре метра была совершенно пуста – за исключением восковой фигуры. В потолке имелось круглое застекленное окно, через которое днем свет, очевидно, падал прямо на фигуру. Джиллиан представил себе, как танцует в лучах солнца вездесущая пыль, окружая статую мерцающим ореолом.

Лицо казалось моложе, чем помнил его Джиллиан, глаза – сосредоточеннее; они немного пугали своей остротой и ясностью. Было полное ощущение, что они светятся. Старик Пиобб не мог бы сделать лучше.

Джиллиан поднес фонарь ближе к лицу статуи, завороженно разглядывая кожу и волосы. Здесь не было ни паутины, ни грязи между губами или на лбу. Все сверкало чистотой, как будто фигура только что поднялась на постамент, да так и застыла.

Тут он понял, что это храм: одновременно святыня и убежище.

За его спиной раздался смех. Джиллиан вздрогнул и поднял револьвер, но дверь была по-прежнему прикрыта.

Смеялась молодая женщина. К Адаму пришли. Теперь Джиллиан слышал, что они разговаривают – негромко, так что до него доносились лишь обрывки фраз. Он бесшумно вернулся к двери и заглянул в щелку.

Ода Октавиан стояла голышом рядом со своим восковым изображением; сходство было поразительное. С наивной неуклюжестью она попыталась принять ту же позу, что восковая фигура, но ничего не вышло, и она снова звонко расхохоталась. Темные волосы, спадая на плечи, касались маленьких сосков. Кожа у нее была очень светлая, почти белая.

Брат стоял перед ней с лупой в руках и изучал каждый сантиметр ее тела, словно поймал редкую бабочку. При этом он низко пригибался к ней, вглядываясь, как исследователь, в изгибы бедер, пупок, черный треугольник лобка.

Ода в шутку оттолкнула его, но Адам тут же вернулся в прежнее положение, склонился еще ниже, и на этот раз Ода не стала сопротивляться, только тихо бормотала что-то.

Джиллиан еще раз обернулся через плечо, словно желая убедиться, что фигура у него за спиной не сошла бесшумно со своего пьедестала. Он не ошибся, это лицо ему не померещилось.

Нужно немедленно найти Ауру. Важно, чтобы она знала, кого он увидел в этой комнате. Он быстро открыл дверь и шагнул в мастерскую, держа револьвер на изготовку.

Когда Аура вышла из мрака, Галатея отдернула пальцы. Аура лишь мельком увидела светлую фигурку, скользнувшую обратно в темноту. В руке у Галатеи была потрепанная кукла – как и тогда на Замковой лестнице.

– Галатея, погоди! – окликнула ее Аура, хоть и не была уверена, что разумно говорить с автоматом, как с живым человеком.

Мрак не отзывался.

– Где Джиллиан? – Аура протянула руку в черноту, где скрылось шарнир-дитя, но тут же поняла, что гнаться за Галатеей – пустое дело. Галатея ориентировалась в темноте при помощи особого чутья, вроде того, что развивается у слепых.

Аура отступила на два шага и увидела, что находится в коридоре, половина которого заполнена тьмой. От края темноты до конца коридора было лишь несколько метров. Там была дверь, через которую Аура попала в еще один переход. На этот раз обстановка показалась ей смутно знакомой. Она осторожно двинулась дальше и вскоре оказалась перед мастерской Северина. Аура тихонько вошла, окинула взглядом недоделанные автоматы, не обнаружила в пределах видимости их создателя и заметила, что проход к пассажу «Эмпирей» открыт. Даже ночью витринные окна бывшего магазина были залиты желтоватым светом.

Аура ожидала увидеть размах, простор и роскошь – но все же не в таких масштабах. Пассаж представлял собой длинный трехъярусный тоннель под стеклянным сводом; стены были отделаны белым мрамором. Вверху шли узкие галереи, обрамленные коваными перилами с изящным растительным орнаментом в стиле модерн. Рамы в окнах пустующих павильонов, как на первом этаже, так и выше, тоже были украшены узорами. Над дверями и витринами красовались мозаичные орнаменты, изразцы, искусная лепнина и изящная облицовка из глазурованной керамики. Один и тот же цветочный мотив повторялся в ручках дверей и оставшихся ненадписанными указателях, чередуясь с мифическими зверями и стилизованными женскими фигурами в струящихся одеждах.